Методика без методики


Когда Матвею был годик, он ползал на сверхзвуковых скоростях. Усадила на травку, вручила погремуху и отвернулась на минутку. Глядь, погремуха есть, а Матвея нет. Айда прочесывать все близлежащие кусты, куда ускакал мой Алонсо в памперсе. Бывает хоккей на траве, а бывает Формула-1 на траве.

Я уставала от прочёсывания местности, от безостановочного контроля и неусыпного внимания, но ещё я была безмерно горда: вон какой непоседа, весь в… не знаю, в кого. Бабушки клянутся, что в нашем роду все были спокойными и покладистыми: где оставил, там через полчаса и найдёшь.

Матвея не найдёшь. Матвей ползёт к канадской границе так, будто там ему обещали политическое убежище.

Но это ж он ползёт — не идёт. Почему-то сей факт всех очень тревожил. Мамочек на площадке, бабушек во дворе, многочисленных родственников и не менее многочисленных подруг по этой самой травке. Всех, кроме меня. Я была твёрдо уверена, что к двум годам все они будут ходить одинаково. Тогда какой смысл мне сегодня париться по этому поводу?

Сегодня, когда сыну пять, я уже даже точно и не скажу, во сколько именно он пошёл: в год, один месяц и четыре дня или в год, два месяца и одна неделя.

Так же я относилась к речи — заговорит!

— Да, я разговариваю с ним дома.

— Нет, спасибо, телефон вашего невролога мне не нужен.

— Да, спасибо, что побеспокоились.

— Нет, больше беспокоиться не стоит.

Прикиньте, прошло время, и он разговаривает. И я тоже не помню точно, когда это началось. Ближе к трём, кажется. Ну или сразу после.

А ещё Матвей не научился пока плавать.

И ездить на двухколёсном велосипеде.

Писать прописными буквами.

Петь песни.

Завязывать шнурки.

Что-то просто не его, и я подозреваю, что делать он этого не будет никогда, хоть костьми тут ляг. Я не про шнурки, разумеется, я про песни.

А чему-то он научится позже. Может быть, уже завтра. А может, через год. И спустя время я снова забуду, когда же именно.

Вот еду тут на днях в лифте с соседским Павликом. Павлик — почти ровесник моего сына, на полгода старше. Он прячется за бабушку и оттуда обозревает окружающий мир: лифт, меня и точно также спрятавшегося за мной Матвея. Партизаны, блин, у линии фронта!

Павлушина бабушка обеспокоенно интересуется:

— А ваш уже читает?

— Нууу, — с сомнением в голосе тяну я, — «наш» надписи на заборах читает. А чтоб сам книжки — пока нет.

— Вот и наш — нет! — облегченно вздыхает бабушка, — Бьюсь с ним, бьюсь, а он, лентяй разэдакий, ну никак! Всю жизнь такой: ходить поздно начал, разговаривать поздно, теперь вот учиться не желает! Что из него вырастет?!

— Гммм….- многозначительно отвечаю я несчастному педагогу, а сама тайком подмигиваю Павлуше. Вступаю, так сказать, в его партизанский отряд.

— А вы по какой методике учите? — не унимается бабушка.

-Ну, это, мы как бы, без методики…

— Ааааа…- разочарованно отворачивается соседка. Кажется, я больше её не интересую. Я ж без методики!

Двери лифта открываются, и мы все вместе выходим. Бабушка гордо уводит Павлушу в закат. И он обречённо топает в квартиру, напоминая мне сейчас маленького военнопленного.

Прости, парень, наш отряд сегодня разбит. И я никак не могу тебя спасти.

Дома мы с Матвеем завалимся на диван.

Я со своей книжкой. Он со своей энциклопедией.

Я читать. Он рассматривать картинки.

Слышу — бормочет себе под нос. Перелистнет — и опять бормочет. А это он так заглавия читает.

Метро-мост.

Мега-тоннель.

Электричество.

Атомный реактор.

Экология.

Мам, а что такое экология?

Фуф, ну слава богу, что не про реактор…

Короче, нет у нас методики.

У нас есть вера в то, что всё придёт. В своё время и ни днём раньше.

У нас есть велосипед, чтоб научиться кататься.

Шнурки, чтоб научиться завязывать.

Книжки, чтоб научиться читать.

И целая жизнь, чтобы радоваться каждому дню вместе.

Источник